Тянем-потянем, вытянуть не можем… Как мы марлина ловили. Переход по Тихому океану на остров Пасхи. День 17-18. Сказка о репке по-Хэмингуэевски.

Тянем-потянем, вытянуть не можем Как мы марлина ловили. Переход по Тихому океану на остров Пасхи. День 17-18. Сказка о репке по-Хэмингуэевски. ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ _/) ~~~~~ Палуба Леди Мэри являет собой трагикомичную картину: Настя носится по палубе, жонглируя камерой, веревкой и крюком, капитан натужно крутит катушку удочки. Упомянутая с треском разматывается сквозь закрытый стопор. Старпом растягивается в проходе, ударившись спиной, ноги летят под бортовые ограждения. Холодный ветер свищет прямо в нос, яхта скачет по трехметровым волнам. Юнга в трусах пытается удержаться у входного люка, размахивая початой бутылкой рома. Второй час активной рыбалки. Кэп ободрал руки, успел повисеть в альпинистской обвязке за кормой. Старпом рассадила спину и ноги. Ветроруль беспомощно болтает оторванным тросиком. И мы гадаем, что лучше: победить и после думать, куда девать 40 кг мяса, или дать уйти огромному марлину. Сегодня мы пересекли тропик Козерога. Может, после него и начинается зона океанских гигантов? С утра был толстенький тунчик. Хватило на жарку, уху и сашими. К обеду навигатор отмерил 23 градуса южной широты, и затрещала удочка. Укачанные на встречном ветре и высокой волне, женская часть экипажа возрадовалась весьма сдержанно. Детям рыба надоела, а старпому надоела качка какая тут рыба. Между тем мы снимаем геную, затем стаксель, а рыбина упорно тянет назад. Андрюха облачился в удочко-держатель и велел готовить крюк. В волнах показалось беловатое тело крупной (метр двадцать) махи-махи. Сантиметров на 15 больше Ладуськи. А Ладуську, мне кажется, удочкой фиг вытянешь Притянув рыбину к борту, кэп передал мне удочку, а сам прицелился крюком в большую туполобую голову. Но что-то пошло не так. Крюк скользнул и зацепился за жабру. Рыбина дернулась, вырвав орудие из рук. Кэп схватил леску, которая вдруг легко провисла между пальцами. Чудище скрылось в пучине вод с нашей второй по уловистости наживкой на губе. Утопший крюк оказался плавучим и машет экипажу черной ручкой на прощание. Маневр Человек за бортом, точнее, не человек, а крюк. Я перстом указующим тычу в направлении крюко-ручки, Настя заводит двигатель и достает сачок, Ладуська благоразумно смылась в рубку, а кэп за штурвал. Поймать сачком полутораметровую палку, вертикально стоящую в воде, предстояло Насте. У меня самая сложная работа: держать удочку и указующий перст на утопшем орудии. Со второй попытки Леди Мэри удалось бочком наехать на него, кэп оставил штурвал и поспешил к матросу, которая начала операцию перехват — слезла на борт, чтобы зацепить крюк ногой. Я, наконец, пристроила удочку и метнулась в гущу событий, чтобы успеть поймать дочь хотя бы за косу. Каким-то чудом крюк был спасен, никто из экипажа не утоплен, и мы, оплакивая очередную наживку, по-быстрому снабдили крюк веревкой-держателем. Часы намекали на ужин, а тошнотность на то, что ужина не будет. Из-за холодины на этом самом тропике Козерога решили мыться не на борту, а в кокпите. Лада уже получила свою порцию вечернего душа. Старпом, жмурясь на оранжевое солнце, притащила себе воды и махровое полотенце Ничто не предвещало беды, как вдруг завизжала леска. — Трави геную! Иди на бак, снимаем стаксель! полетели команды капитана. Матерясь про себя (прости, господи), трясусь от холода у стакселя на носу. Судя по натяжению, этот гигант больше предыдущего. Леска заматывается с явным усилием, ее конец все еще очень далеко. — О! Мы рыбу-меч поймали! капитан в восторге. — А что мы будем делать с мечом? оживилась юнга. — Саблю тебе смастерим! заверила старпом. Но сабля тянула капитана к русалкам. Спустя полчаса взмыленный кэп дотащил добычу до левого борта. — Мама моя, марлин! — и мы, как старик и море, проигрываем своему улову со счетом три : ноль. Добыча размером с Настю, или больше размах кэповских рук как раз. А у нашего кэпа длинные руки. Узрив крюк, занесшийся над мечевидным носом, марлин рванул со всей своей дельфиньей силы и ушел под воду И снова за корму, и к борту, и обратно. Перебегание за добычей осложнялось операцией привяжи веревочку — отвяжи веревочку, привяжи другую мы же сделали страховочные тросики удочке и крючку. По ходу меняем тросик для крючка на полноценный шкот через лебедку. Ветер 20 узлов и 3-хметровые волны никуда не делись. Ладка притащила рому, опаивать марлина, и нож, разделывать тушу. — Может, лучше бы и не поймать? как мы его вытаскивать будем? задается вопросом капитан. Исполин прочел наши мысли и, ликуя, бросился под днище оттуда фиг вытянешь, там и винт, и руль, и железный Феликс (ветроруль) с весьма хлипкой конструкцией. — Опа! Тросик оторвал на ветроруле нам! доложил капитан и велел матросу тащить альпинистскую обвязку. Марлин плывет вперед под днищем. Леди Мэри, запряженная марлином, на радостях перешла на галоп. Андрей, болтаясь за кормой под видом репейника на заду галопирующей лошади, выуживает леску из объятий пера ветроруля. Поднимается к удочке. Второй час с поклевки. Дело к закату. — Беги на правый борт с крюком! командует капитан. Я скачу по залитой морем палубе, пытаюсь упереться в борт и вылетаю ногами наружу. Затормозив спиной об крышу рубки, валюсь в проход. Оптимистично охая, цежу капитану: Я норм, к бою готова. — Настя, камеру! Марлин у борта! Матрос ринулась за камерой в рубку, и, едва включив, слышит новый приказ: — Настя, перевяжи веревку с ванты на лебедку! матрос скачет к рубке, кидая фотоаппарат между юнгой с ромом и подушками, и несется к лебедке. — Держи крюк! это мне. Я, расперевшись между бортом и рубкой, впиваюсь в крюк мертвой хваткой и смотрю в огромные глаза марлина. Нее, он даже больше Настьки — Крю-уук! кричит капитан. И я понимаю, что воткнуть вот это орудие в голову, больше моей собственной, да еще косящую на меня лиловым глазом, значит совершить убийство. Скорее, покушение на него, ибо едва ли я пробью рыбью броню. Покалечу только зря. Но обдумать не успеваю, момент упущен, и все начинается заново. Марлин, обретя второе дыхание, ныряет под яхту и отходит к корме. Трещат крепления солнечных панелей, недолго трещат…. Мы даже не успеваем предположить, оторвет — не оторвет, как леска решает все за нас и обрывается. Марлин вместе с розовым силиконовым кальмаром исчезает в глубине. Занавес. Эпилог. — Иэээх! Ну как же так! Иээх! Такого упустили! сетует капитан, мечтавший поймать марлина. Хотя может, и хорошо. Как бы мы его доставали? — Ну ладно, не грусти, мы же за что воевали? за 40 кг тушенки. А он за что? Он жизнь отстаивал! Победила справедливость. Да и хорошо. Как бы мы его доставали? :). — И куда бы девали? подключилась Настя. До утра бы возились. — И вся лодка была бы завешена рыбой! веселится юнга. — Иэээх! Ну как же так! Иээх! Такого упустили! сетует капитан. Вот так за полдня мы прощелкали килограммов 50 чистого рыбьего мяса и две наживки. Вечером пришла спутниковая почта. Наши приятели из детского флота, идущего на Маркизы, пишут: У нас хорошая новость поймали огромную рыбу. И плохая рыба утащила в океан наживку. — И у нас новость! Такая же. Два раза! — Откликаемся мы. Друзья, бальзамом на душу, марлином вынутую, пришли ваши комментарии и письма! Урааа!!! На ужин сил уже не хватило. После душа девочек укачало. И матрос досадливо морщится: — Вот как так быстро лафа превращается в капец?! — В ..опу! одновременно подхватываю я, гарцуя от стола к переборке. — Да. Мама лучше слова подбирает. Настя удовлетворенно кивает. Сегодня особых происшествий нет. Природу тошнит. Завтра утром подойдем к необитаемому острову Сала и Гомес. Там аномальная магнитная зона (как в Бермудском треугольнике), подводная скала и не самая точная карта. Экипаж в предвкушении. Прошли за сутки 115 миль. Текущие координаты: 25*34’ю.ш. и 104*46’з.д. До острова Пасхи осталось 269 миль.