Людоеды или мы? Возвращение в реальность

Возвращение из заброшенной деревни. Наша плата за ночлег. Наследие людоедов и юнгина стойкость. В чем сила, брат?

(Начало – в двух предыдущих репортажах).

…Я долго не смыкаю глаз. В углу скребут то ли дикие крысы, то ли ящерицы. Луна спит, и шуршащий мрак нарушают лишь рев прибоя и глухие редкие… выстрелы? …Что это?

Проваливаюсь в сон, и до следующей ночи не вспоминаю о странных «выстрелах».

Наутро нам было откровение: даже если все уходят, мы не пойдем сегодня никуда из заброшенной деревни. Надо дать ногам передышку, заодно руки чешутся заимку облагородить.

После долгих колебаний нас поддерживают трое из четверых бразильцев: настоящий мачо Тьяго, его девушка Кристина и еще Вайолет. Андрэ, накормивший нас на ужин бразильским бо-бо, уходит. Завтра с попутной яхтой он отбывает на Хива Оа, а потом на Таити, где хочет вернуться в земную жизнь.

Наследие людоедов

Гамаков на южной стороне речки сегодня стало вдвое меньше. Когда-то на закате деревни Оуие там стоял дом вождя Теи Тетуа. Он ушел в Долину Предков, наверное, еще в 40-х годах прошлого века, пережив всех своих соплеменников.

Когда-то, до прихода европейцев, вся долина была заселена людьми. Возможно, поляна, где мы сидели у костра, в те времена выглядела — как на фото. 

В 16 веке испанцы с первого европейского корабля наградили островитян за гостеприимство: они убили всего пару десятков человек (что это по сравнению с тысячами?), переспали почти со всеми женщинами и посеяли на острове кукурузу. Кукуруза не прижилась. Зато болезни разнеслись с пожарной скоростью…. За 4 века большая часть населения вымерла.

Погибшие от болезней, завезенных европейцами, люди, возможно, погребены в тех самых платформах. Где-то здесь Тур Хейердал обнаружил древние изваяния полинезийских богов Тики. О них теперь никто не знает. Вывезли за рубеж последователи? Как же я жалею, что туда, где под внушительной каменной кладкой был узкий лаз, я не посветила даже фонариком! — Мы так привыкли, что во всех мало-мальски ценных исторических местах всё уже откопано, исследовано и огорожено, что когда оказываемся в нетронутой затерянной в океане местности, даже не пытаемся сунуться туда с исследованием. Вот этим и отличается экспедиция от просто путешествия – наличием собственных значимых исследований.

Так я корю себя, вспоминая день в заброшенной деревне Оуиа.

Коммунистический субботник и добыча еды

До обеда мы с юнгами и Кристиной удовлетворяли неуемное желание превращать мир в цветущий сад. У нее это тоже наследственное ). Пока парни попивали чай мате, а Вайолет медитировала, мы устраивали из затрудняющих проход каменюг альпийские горки. Выложили дорожки, а место, куда  необходимо докидывать апельсиновые корки и прочие огрызки, отделили бордюром. А еще замостили площадку у навеса. Хаотично валяющиеся кокосы и пальмовые ветки пристроены, где положено. Не регулярные сады Версаля, конечно, но тоже ничего.

Душу отвели, а что есть-то будем?

Наши наивные ожидания хлебных да апельсиновых деревьев прямо посреди покинутой деревни не оправдались еще вчера, а теперь за ними топать километров пять. Андрюха вооружился охотничьим ножом и скрылся в чаще. Дикие куры в страхе притихли по кустам. Через час кэп явился с корнями юкки, зеленой папайей, бананами и красными стручками жгучего чили.

—       Ну что, юнги, идем крабов ловить? – капитан напялил на голову каску, найденную под соседним тентом (чтобы крабы голову не повредили), Лада воинственно потрясла посохом, а Настя взяла ведро. И вся компания исчезла в острых утесах.

Крабов попалось четверо, два больших и два мелких, и вся эта семейка окончила свой экзистанс в котелке над костром. Аминь.

Посиделки у костра до утра

Были мы, как будто брат и сестра.

А расстались так беспечно легко.

— Далеко ли ты живешь? – Далеко.

(песня барда Юрия Зыкова)

Непридуманные истории бразильского капитана, чешской капитанской дочки и таитянской французской ныряльщицы, рассказанные в середине Тихого океана, надо выделить в отдельный пост. Вы же не против, если они выйдут завтра?

Открыв друг в друге калейдоскоп внутренних миров, мы с ребятами разошлись по гамакам и нарам. В обережном мерцании углей костра я проваливаюсь в сон, едва различая звуки, похожие на далекие выстрелы. И только тени Тура Хейердала с Морфеем мистически нашептывают прямо в мой сон: – Это не выстрелы-ыы, это кокосы падают на землю-уу. Бух… Бух… Ух…

Если мы придем домой

После вкусного завтрака из риса в кокосовом молоке и чая с апельсином (который был настолько кислым, что заменял лимон) мы покинули Оуие и взяли курс на перевал через «Кругосветные горы». — Так мы с юнгой окрестили эту проткнувшую облака границу между западом и востоком Фату-Хива.

Почти сразу сбились с пути. Не помогли даже расставленные по тропе туры из камней. В поисках пути натыкаемся на старые трековые ботинки – все, что осталось от последнего съеденного в этих местах европейца. Боты преграждают козью тропинку, сигнализируя – туда не ходи. Поплутав еще с полчаса, мы вышли на тропу и водрузили еще один тур, чтобы Тьяго и Кристина не заплутали вслед за нами и хозяином старых ботинок.

Тропа – круто в гору. Мы еще не дошли до стенки, а уже изрядно утомились. А вот и стена. Юнга проявляет чудеса мужества и даже не стонет. Цепляясь за корни, преодолеваем подсохшую тропу за пару часов и неожиданно оказываемся на площадке у края пропасти. Вот это да! Мы уже поднялись! Кристина, вышедшая позже нас, потом поделилась, что всю трудную часть пути говорила себе: «Уж если Лада смогла, то и я справлюсь».

Более пологий подъем до перевала скрашивает целый лес дикой гуавы. Ладка с таким восторгом собирает плоды, что кажется, теперь побежит до самой яхты впереди всех. На перевале мы ошибочно полагаем, что все самое трудное позади – ну, подумаешь, 9 километров спуска, да еще и по дороге.

Но все силы некоторых юнг там и остались — на подъеме по кромке пропасти. И последние километры оочень крутого спуска мы плетемся, как раненые лошади, которых, как известно, пристреливают.

—       Вас подвезти? – спрашивает уже второй водитель.

—       Нет, мерси боку, — мужественно отвечаем мы и продолжаем ползти самую трудную последнюю милю.

—       А давайте завтра устроим день бревна и не будем никуда ходить.

—       А давайте. – И я затягиваю песню про «ведь ты человек, ты и сильный и смелый».

Спустя пару минут юнга вновь начинает хромать и канючить:

—       Мамаа, перестан-ань… Я не могу больше идти.

—       А я чувствую себя Русалочкой, когда ей наколдовали ноги. Будто тысячи иголок вонзаются в ступни при каждом шаге. У меня не тысяча, конечно. Но примерно сто, — Настя честно подволакивает ногу.

Возвращение

Мы ковыляем семнадцатый километр по крутому спуску, предвкушая, как через четверть часа (они кажутся бесконечными) погрузимся в речку. Андрюха мечтает лечь в воду прямо в одежде. Мы предпочитаем раздеться. Лишь сии светлые мечты стоят между девичьей частью экипажа и желанием упасть и больше никогда не двигаться. Солнце село. Вот и наша бухта.

Ладуська приветствует возвращение домой словами:

—       Лодочка моя, как же я тебя люблю!

Едва вступив на борт, юнга по-честному приникает губами к тику палубы.

Завтрашний день официально объявлен «Днем бревна». Как поясняет юнга, «это когда ты можешь лежать и ничего не делать, только читать и делать все, что хочешь». :).

Дорогие , спасибо вам за ваши комментарии, советы и вопросы. Знаете ли вы, как это ценно для нас на краю света? – Очень ценно! Это запускает размышление о новых смыслах. Сейчас вот неспешно отвечаем себе на вопрос «Зачем?»

–      зачем кругосветка,

–      какая у нее цель, кроме нее самой.

–      Зачем тащиться в горы, да еще и детей тащить, если можно балдеть на берегу? – хотя на этот вопрос мы ответили себе уже давно:

Рост происходит только, когда ты делаешь то, что трудно.

Всем – смыслов!